Алан знал, что возле Уинчестерского замка сейчас идёт бой. Более того, он знал, что именно в эти минуты охотникам, которых кинули на штурм, приходится особенно тяжело. Тучи, затянувшие солнце, были Алану на руку – только благодаря тучам вампир получил возможность вернуться в штаб Принца Лондона; но они же означали проклятие для людей, ожидавших, что на открытой местности их защитит солнце, и жестоко обманувшихся в своих ожиданиях.
Как же вампиру-охотнику хотелось оказаться возле замка! Может быть, Трейлу и остальным именно сейчас требуется помощь? Однако рассудок безжалостно утверждал, что бежать к полю боя нет смысла. Не зная дислокации, не залечив ран, да ещё и с Оливером на руках Алан станет там не подмогой, только помехой! А бросить Оливера нельзя: если он агент мятежников, он может потом так навредить, что мало не покажется.
Мысль просто прикончить рыжика на месте Алану даже в голову не пришла – и не могла прийти, пока оставалась хоть тень возможности, что Оливер Трикстер ни в чём не виноват.
Подходя к воротам госпиталя Святого Креста, Алан вернул свой истинный облик. Костюм Оливера сразу сделался тесным и неудобным, из ран на сукно стала просачиваться кровь – больше всего пострадали правый карман и фалда сюртука, которые оказались слишком близко от порезанного бока, но, нельзя отрицать, ткань рядом с пулевыми ранениями тоже изрядно испачкалась. А главное, навалилась боль – не та адская боль, которая сопровождает регенерацию, только лишь её предвестник, – однако и такой было достаточно, чтобы Алан застонал, выругался и снова застонал.
На мгновение мелькнула малодушная мысль, что становиться собой не стоило, но полиморф её решительно отмёл. Появление в штабе Принца вампиров Лондона какого-то незнакомца, уверяющего, что он Алан Форнайт, могло привести к неразберихе. А превращаться в самого-себя-но-здорового тоже не стоило, потому что каждое превращение отнимает силы, а они не беспредельны.
Но ругаться хотелось настолько, что глава службы секретности с большим трудом сумел объясниться с вампирами из охраны. А если в конце и прибавил пару сочных выражений, то, во всяком случае, не в таком контексте, когда оные выражения могли быть отнесены на счёт Его Величества Принца Лондона или высокочтимой древней Беатрис Драммонд.