[indent] – Да я ж вам и говорю: после смерти полковника Хейзла, да будет Господь к нему милостив, я ни в спальне, и в кабинете у него не прибиралась. А до того подметала и пыль вытирала каждые четыре дня! И как раз за день до смерти его, значит, убрала там!
[indent] Хильде Борн явно было гораздо интереснее рассказать о том, что полковник предвидел свою смерть.
[indent] – Слушайте: где-то неделю назад или около того, – начала она, понизив голос, – вызвал полковник к себе меня и мистера Моргана, он тут в лакеях служит. Вызвал он нас и говорит: «Писать умеете?». Морган говорит «Да», и я тоже говорю, что и читать и писать обучена. Полковник тогда говорит снова: «Вот смотрите, сейчас я подпишу эту бумагу, а вы подпишете её тоже, и фамилии свои напишете, и адреса». А на столе бумага лежит, исписанная, только всё написанное сверху вторым, чистым листом бумаги прикрыто. Полковник бумагу-то подписал, а потом я подписала. А мистер Морган говорит: «Прошу прощения, но я не приучен подписывать то, чего не читал, вдруг дело это нечистое». Я испугалась – вдруг как рассердится полковник, но он был благородный джентльмен и сказал только: «Я ничего нечистого в жизнь не предлагал никому, но чтобы вы не волновались, объясняю, что это моё завещание, которое у меня есть причины хранить в тайне. Если хотите, можете его прочесть, но только не говорите о нём никому». Я читать-то не стала, от господских тайн чем дальше, тем целее будешь, а Морган прочёл и потом подписал, всё честь по чести. А полковник нам обоим по соверену подарил и снова попросил молчать. Вот как на духу скажу вам: молчала я, даже с мистером Морганом ни словечком не перемолвилась о том! А только когда нас полицейские начали спрашивать, я думаю, что если я не скажу, так Морган скажет, и тогда окажется, что я вроде как от полиции что-то утаиваю, а это против закона. Вот и сказала им. Но кроме полиции да и вас сейчас вот – никому! Как Бог свят! А только бедный полковник, как предчувствовал он, что убьют его, едва успел завещание составить…

[indent] Хильда Борн заулыбалась. Ей льстило, что её рассказ с интересом слушает не кто-нибудь, а дворянин с титулом! Девушке очень хотелось бы не разочаровать его ожиданий, но, увы, ответа на его вопросы она не знала:
[indent] – Ох, нет, сэр, не видела. При мне-то полковник его не убирал никуда: когда я подписала и вышла, оно всё ещё на столе лежало. Потом он его убрал, стало быть. А куда, не ведаю. Может, в ящик стола, а может, в бюро. Я внутрь-то ящиков никогда не залезаю, только сверху на столешнице всё в порядок привожу. Хотя и то сказать, полковник был такой аккуратный джентльмен, никогда ничего не оставлял лишнего, свои бумаги сам убирал. Ну, разве что вскрытые конверты или там исписанные листы скомканные - ну, то, что выбросить нужно уже.
[indent] Горничная замолчала, потому что не знала, что ещё сказать, - замолчала с некоторым сожалением. На мгновение даже показалось, что ей на язык просится ещё что-то, но, поколебавшись, она всё-таки не вымолвила ни слова.

[indent] – Ох, значит, вы знаете? – с удивлением и одновременно с облегчением воскликнула горничная. – О том, что вещи пропадают?  И что сегодня чаша пропала? Ох, ну раз уж вы знаете, то я всё расскажу. Боялась я, но раз уж вы знаете… Неладные дела в этом доме порой происходят. Полковник настоящий джентльмен был, но думаю, привёз он из Индии, сам того не ведая, какую-нибудь богомерзкую штуку. Мисс Хейзл всякие голоса слышатся, беспорядок кто-то в её комнате наводит, хотя я убираю, да и сама она очень аккуратная; а ещё вещи пропадают! Я всегда, когда что-то такое происходит, молитву читаю. И помогает, знаете, помогает. Из моих вещей-то ничего не пропало, и перепутаны они никогда не были. А только неладно это. Страшно мне, конечно, да только где я ещё такое место хорошее найду, чтобы хозяева порядочные и жалование приличное? Только молитвой и спасаюсь. И не думайте, что я сумасшедшая, потому что мисс Хейзл то же самое знает, и кухарка знает, и миссис Прингли знает. Только говорить боятся, чтобы в Бедлам не упекли!
[indent] Она перевела дух.
[indent] – И о том, что случилось сегодня, я расскажу,  конечно, расскажу. Я была в комнате молодого господина, вытирала пыль, и тут слышу – бубух! Звяк! Из комнат полковника Хейзла! Я сразу же побежала, потому что мало ли что там? Вдруг ещё с кем-то беда? Прямо в дверях кабинета я мисс Хейзл увидела, она чуть раньше меня прибежала. И вот мы смотрим: все вещи из серебряного набора валяются на полу! Набор для курения, вы, наверно, видели такие. Я бросилась всё поднимать, а чаши нет. Поднос есть, держалка для спичек есть, пепельница есть, а чаши нет, только сигары из неё по полу рассыпаны. Я ищу-ищу, а её нет как нет. И мисс Хейзл говорит: не иначе, пропала чаша, как раньше ножницы и форма для пудинга! Пришлось сигары прямо на поднос складывать…
[indent] Хильда замолчала, потом закончила:
[indent] – А если вы меня насчёт завещания ещё спрашиваете, то я не знаю ничего больше. Как на исповеди скажу: не знаю.

[indent] Горничная послушно сосредоточилась.
[indent] – Когда я услышала шум, я сразу-то не поняла, что это серебро, – уточнила она, – я услышала только, будто что-то рушится и звякает. А побежала я в кабинет полковника, конечно, сразу, тут же. У меня ещё замшевая тряпочка в руках была, так вот я прямо с этой тряпочкой и побежала. А в коридоре…  нет, никого не было в коридоре, никого не видела. Разве что, если кто-то в дальнем конце стоял, то я могла и не заметить, не до того мне было! Мисс Хейзл, вот, я видела, но она не в коридоре стояла, а уже в дверях.

[indent] – Как же, как же, – покивала головой Хильда Борн, – я всё заметила! На мисс Хейзл было платье из чёрного шёлка с двойной юбкой и розетками из того же шёлка, а отделка и пояс из чёрного атласа. И мягкие комнатные туфли. Всё аккуратное. Причёска у неё с крупными локонами, даже волосок из неё не выбился. В руках корзинка для рукоделия была. Ничего необычного, сэр! Не сказала бы, что с ней что-то такое произошло… вот разве что она была взволнована, как будто испугана,  но это же так понятно на её месте – когда шум в пустой комнате, где третьего дня умер её родной отец! Или вы думаете, что с ней всё-таки произошло из–за, – горничная перекрестилась, – призрака? Не помолиться ли за её здоровье, как вы считаете, сэр?

[indent] Вопрос поставил горничную в тупик.
[indent] – Ох, я ж не знаю… – произнесла она беспомощно. – Откуда ж мне знать… Мисс Хейзл пошла к себе, а я вернулась в комнаты молодого хозяина, закончить уборку, пока он не вернулся. Потом мне надо было чистить ковры… А времени прошло, пока вы с мистером Хейзлом не приехали  – часа два с половиной, примерно так. Мисс Хейзл всё время была у себя. В будуаре или, там, в спальне. Читала, наверное. Или вышивала. Или письма писала… я не знаю, не могу сказать!
[indent] Выражение лица Хильды Борн было лучшим доказательством её честности.

[indent] Хильда Борн в изумлении раскрыла рот, но тут же, спохватившись, закрыла. Поспешно вскочила со стула, сделала быстрый и потому нелепый реверанс и выбежала из комнаты, подобрав юбки. Едва выскочив в коридор, она закричала:
[indent] – Мисс Хейзл! Мистер Хейзл! О Господи! Ох! Мисс Хейзл!
[indent] Вскоре голос горничной затих – видимо, она достигла другого крыла дома или сбежала вниз по лестнице. Ненадолго установилась тишина. Потом в дверь комнаты молодого Хейзла постучали, и, получив разрешение, к сэру Ричарду неспешно и с достоинством вошла женщина в чёрном платье. Она была немолода – пожалуй, между сорока и пятьюдесятью, – худощава и держалась необычайно прямо. Казалось, это само воплощение респектабельности.
[indent] – Вы желали меня видеть, сэр? – осведомилась она после небольшого и приличествующего случаю поклона. – Я миссис Прингли.

[indent] – Разумеется, сэр, – ответила миссис Прингли. – Итак, было около десяти часов вечера. Поднимаясь по лестнице, я услышала крики, доносящиеся из кабинета полковника Хейзла, и направилась туда, чтобы выяснить, что произошло и не могу ли я быть чем-то полезной. Когда я повернула в коридор с лестничной площадки, то увидела, как в кабинет вбегает мистер Хейзл. К тому времени я уже успела понять, что кричит Хильда, наша горничная; однако, стоило мистеру Хейзлу оказаться в кабинете, он тоже закричал и позвал на помощь. Дверь он оставил распахнутой, поэтому я вошла. Я увидела, что мистер Хейзл стоит, держа на руках мисс Хейзл, которая без сознания. Также я увидела, что Хильда плачет, несвязно восклицает и стоит на коленях возле кресла полковника Хейзла. Сам полковник сидел, или точнее будет сказать – свешивался, перегнувшись через подлокотник кресла, головой к двери. Его поза показалась мне неестественной. На ковре, а также чуть-чуть на столе и немного на стене были следы крови. Тем не менее вся мебель в комнате стояла на своих местах, и в расположении бумаг и предметов на столе полковника Хейзла не было ничего необычного. Видя, что мистер Хейзл растерян, я посоветовала ему перенести мисс Хейзл в её спальню и немедленно позвать врача и полицию. Хильде я велела последовать за мисс Хейзл и ухаживать за ней, пока она не придёт в себя. После того, как все удалились из кабинета, я пощупала у полковника пульс и убедилась, что пульса нет. Затем я осторожно осмотрела пол и увидела возле двери пулю. Я вышла из кабинета и закрыла дверь, и уверяю вас – туда никто не входил до прихода врача. Доктор Фог обязан был туда войти, чтобы удостоверить факт смерти. Конечно, у меня не было никаких сомнений в том, что полковник Хейзл уже мёртв, однако такова законная процедура. К тому же, приход доктора Фога в наш дом в любом случае был небесполезен, поскольку он оказал врачебную помощь мисс Хейзл. После этого приехали полицейские: агент Стоун и медицинский эксперт. Они осмотрели кабинет и спальню полковника. Вам хочется знать что-нибудь ещё, сэр?

[indent] – Полицейские унесли только пулю, – педантично уточнила миссис Прингли. – Тело полковника вынесли из кабинета мистер Хейзл и лакей, после того, как полицейский эксперт закончил осмотр. Как вы понимаете, было совершенно  невозможно оставить его там: полковника следовало обмыть, обрядить и подготовить к христианскому погребению. Его перенесли в гостиную.  Полицейские агенты во время осмотра апартаментов полковника Хейзла старались оставить все предметы на своих местах, но, разумеется, им было трудно оставить в ящиках бюро бумаги в точно таком же порядке, как они содержались у полковника, или вернуть пресс-папье именно на то место, где оно стояло раньше. Пятна крови, впрочем, остались в неприкосновенности, что и неудивительно, поскольку к тому времени кровь уже засохла. Однако, если вам сказали, что после полицейских в кабинет и спальню никто не заходил, то вас информировали неверно. Во-первых, сразу же после ухода полиции в спальню приходил Морган, наш лакей. Он брал там чистое бельё, брюки, жилет и фрак полковника. Во-вторых, хотя я запретила прислуге убирать в этих помещениях, на ключ ничего не запиралось, поэтому каждый в доме, если бы захотел, мог войти туда и выйти. Совершенно невозможно проконтролировать, заходил ли туда кто-нибудь и кто именно это был. Единственное, что мне точно известно, это что сегодня там побывали мисс Хейзл и горничная Борн.

[indent] Экономка наклонила голову в знак согласия.
[indent] – Да, сэр, – произнесла она с достоинством первого министра, получившего распоряжение венценосной особы.
[indent] Лакей по фамилии Морган, который появился в комнате вскоре после ухода миссис Прингли, был уже немного знаком сэру Ричарду – ведь именно он принимал у частного детектива шляпу в передней. Лакей был молод (пожалуй, не старше двадцати пяти лет) и смазлив, хотя держаться старался степенно и солидно, как подобает единственному представителю мужской прислуги в доме.
[indent] – Вы звали меня, сэр? – осведомился Морган, замерев возле двери. – Я к вашим услугам, сэр.

[indent] – Благодарю вас, сэр, – с чувством сказал Морган.
[indent] Он прошёл в комнату и опустился на тот же стул, где незадолго до него сидела горничная.
[indent] – Мне рассказывать про весь тот день, сэр? Что ж, мне нечего скрывать, сэр. Я встал в семь часов утра, почистил одежду полковника и его сына, накрыл на стол и прислуживал во время завтрака, потом убрал со стола. Потом перекусил сам. До обеда я чистил лампы, но два раза пришлось выйти из дома, чтобы найти кэб: сперва для полковника Хейзла, потом для молодого хозяина. В четыре часа полковник Хейзл вернулся, разобрал свою корреспонденцию и велел мне отнести на почту несколько писем. До того, как накрывать на стол для обеда, я успел ещё выпить чаю на кухне. Обед подавали в шесть часов, и к обеду приехал также и мистер Хейзл, то есть, можно сказать, что вся семья была в сборе, сэр. За обедом я тоже прислуживал, а когда убрал со стола, миссис Прингли велела мне зажечь лампы и закрыть ставни. Только я сделал это, как полковник Хейзл послал меня к своему винному поставщику: я должен был оплатить счёт, передать, что полковник недоволен качеством присланного в прошлый раз кларета и что перейдёт к другому виноторговцу, если это повторится, а также мне надо было сказать, чтобы дюжина бутылок шампанского была доставлена в клуб к дружескому ужину, который полковник намерен был дать на днях. Когда я вернулся, здесь уже была полиция, сэр.
[indent] Морган кашлянул.
[indent] – Что же касается завещания полковника Хейзла, сэр, то это вопрос деликатный. Как честный человек, я не стану скрывать, что читал и засвидетельствовал своей подписью последнюю волю покойного. Однако полковник Хейзл просил меня держать содержание документа в тайне, и я ему обещал, сэр. Могу ли я нарушить слово, данное моему хозяину? Ведь это будет неуважением к памяти усопшего, сэр!

[indent] – Вы думаете, сэр, сохранение тайны больше не волнует полковника Хейзла? – почтительно осведомился Морган. – Но ведь мы христиане и знаем, что душа бессмертна, сэр. Может быть, душе полковника не всё равно, что происходит с его распоряжениями после смерти? За исключением вашего вопроса о завещании, я готов рассказать обо всём, сэр. Мистер Хейзл приходил к обеду не каждый день, однако всегда предупреждал об этом, чтобы я не ставил лишний прибор. Бывало также – хотя и реже, – что полковник сам обедал в гостях или в клубе. Об этом он тоже предупреждал, сэр. Что же касается кларета, то последние полдюжины бутылок были доставлены нам неделю назад. Я подавал этот кларет к обеду четыре раза, и последний раз был именно в день смерти полковника, сэр. Когда же я передал торговцу замечания полковника Хейзла, тот был очень расстроен, сэр, и уверял, что произошла ошибка и такое больше не повторится. Он даже угостил меня стаканом кларета, который собирался в следующий раз послать полковнику, чтобы я оценил качество, сэр.

[indent] – Знаю, сэр, – склонил голову Морган. – И полковник, и его сын всегда сообщали мне, куда надлежит их отвезти, чтобы я мог предупредить кэбмена, сэр. Полковник Хейзл в тот день ездил на конюшни Гранта: он планировал завести собственный выезд и подбирал для него лошадей. А мистер Хейзл отправился на урок фехтования, сэр. Я передал кэбменам нужные адреса и от себя добавил, что они будут довольны: и полковник, и его сын непременно дадут щедрые чаевые. Я не солгал ни словом, так как они всегда давали чаевые. Покойный полковник Хейзл, сэр, никогда не забывал вознаграждать услуги, даже самые мелкие. Это был истинный джентльмен, сэр. Вы понимаете, как дорожу я его доверием?
[indent] Последняя фраза прозвучала с некоторой многозначительностью.

[indent] – Не совсем так, сэр, – осторожно отозвался Морган.
[indent] Стоило сэру Ричарду вернулся к разговору о преступлении, как лакей тут же выпрямился, повернулся к частному сыщику лицом и принял почтительную позу – хотя до этого старательно занимался поисками монеты. Непонятно было, чем увенчались эти поиски, поскольку о находке Морган не оповестил; но, с другой стороны, и на полу шиллинга нигде не было видно.
[indent] – Я не то чтобы отказывался сообщать вам условия завещания, сэр, я просто делился сомнениями, которые у меня возникли. Однако вы развеяли мои сомнения, сэр. Благодарю вас. К тому же, мне всё равно не удастся утаить эту историю, поскольку, если меня будет спрашивать полиция, я, разумеется, вынужден буду сказать всё как есть. Ведь я же законопослушный гражданин, сэр.
[indent] В доказательство своих слов он даже прижал руку к сердцу.
[indent] – Всё, что я мог бы рассказать полиции, я скажу и вам, сэр. Ровно восемь дней назад полковник Хейзл вызвал в кабинет меня и горничную Хильду Борн, чтобы мы засвидетельствовали его завещание. Мы были вправе это сделать, сэр, так как оба являлись совершеннолетними и не имели никакой материальной выгоды в случае смерти полковника. В своём завещании полковник Хейзл оставил сыну и дочери домашнюю обстановку и библиотеку, а весь имеющийся в его распоряжении капитал передал миссис Хэринг, сэр. Изабелле Хэринг, вдове, проживающей по адресу Монпелье-сквер, дом 60.