– «Злоупотреблять» – неверное слово, – поправил Алан. – Я же сам предложил. И я был только рад оказать тебе гостеприимство.

Заботиться об удобствах гостя было долгом хозяина, и Алан Форнайт этим долгом не пренебрегал никогда. Но сейчас, произнося положенные согласно традиции слова, мифотворец вдруг осознал, что говорит правду. Он действительно был рад, что Сантес пришёл в его дом, и рад был бы сделать для него что-то хорошее.

Для Сантеса. Для жестокого эгоистичного негодяя.

Однако Алан поймал себя на том, что больше не может думать о Сантесе так. Да, жестокий, да, циничный, да, эгоистичный, но всё же – ну, нельзя ведь назвать подлецом того, кто с такой самоотдачей кидался выручать Кевина! А так же – сказал голос где-то глубоко-глубоко внутри Алана Форнайта – ты не сможешь считать подлецом того, кто обнял тебя, когда тебе было плохо.

Алан тряхнул головой. Не стоит думать об этом. Не надо. Не сейчас.

– Разумеется, я сообщу, когда выяснится что-нибудь новое. И ты тоже дай знать, если появится новая информация.

.
Проводив Сантеса, Алан вернулся к столу. Работы ещё много. Надо бы уточнить у Джерри, как продвигается дело с человеком, сбежавшим от вампиров – нашли ли его? Чёрт, и труп надо с пола убрать. Кстати, и письмо во Францию нужно написать как можно скорее, пока не забылось.

Но почему же в голову всё лезли и лезли мысли о том болоте, где Даниэль Сантес его обнял?

Отредактировано Алан Форнайт (2018-06-12 21:15:40)

– Ночь уже кончается, – заметил Алан, улыбнувшись. – Доброе утро, Кевин.

Ирландец выглядел не лучшим образом. Честно говоря, выглядел он так, будто его мучало страшное похмелье. Лицо бледное, глаза запавшие.

«Ничего», – сказал себе Алан. – «Это поправимо. Непоправимого, спасибо Сантесу, не произошло».

Он отодвинул в сторону недописанную статью и кивнул Кевину:

– Проходи, садись. Сейчас будет завтрак.

Труп Алан уже убрал; но второй из пойманных вчера людей всё ещё лежал в квартире. Пары алкоголя выветрились, и человек уже было проснулся, но древний вампир ударил его по голове, заставляя потерять сознание – и больше тому проснуться не судьба.

Алан Форнайт встал, прошёл через кухню в дальнюю комнату. Он знал, что, по сути, является сейчас убийцей, но угрызений совести не чувствовал. Вампир-охотник не любил убивать, но мог сделать это ради друга.

Притащив тело в гостиную, он аккуратно передал его Кевину, а сам, чтобы не  смущать молодого телепата, отвернулся к камину. Машинально начал его разжигать: свернул из растопки подобие маленького гнезда, поджёг, добавил немного щепок. «Когда у людей завтрак, они тоже разводят огонь», – подумал вампир. – «Варят яйцо в кастрюльке, готовят какао или чай. Впрочем, а нам что мешает? »

Мысль выпить чаю неожиданно показалась соблазнительной. Алан сходил на кухню за чайником и повесил его над потрескивающими язычками пламени.

– Начнём с того, что отрубился ты не сам, – сказал Алан. – Как объяснил мне Даниэль Сантес, ты слишком глубоко погрузился в личность погибшего вампира – настолько, что забыл о своей. И в тот момент, когда ты ощутил бы чужую смерть, ты тоже мог рассыпаться пеплом, просто потому, что уже не проводил различия между тем вампиром и собой. Старшему телепату пришлось прерывать контакт грубо и быстро. Очень быстро и очень грубо, но это было необходимо. Даниэль Сантес предупредил, что некоторое время у тебя будут головные боли и, может быть, нарушение координации движений. Кстати, на случай, если боли будут сильными, я дам тебе обезболивающий эликсир. Ты ведь знаешь, как им пользоваться?

Глава службы секретности сознавал, что в его рассказе есть пробелы. Алан Форнайт умолчал о том, что Сантес мог бы прервать контакт раньше и более мягко, но промедлил, желая получить больше информации, и пропустил нужный момент.  Почему-то Алану не хотелось рассказывать об ошибке первого советника. Как будто в этом  было что-то глубоко личное, вроде чужой тайны, доверенной только ему.

Хотя, казалось бы – ну что за ерунда?

– А после того, как ты потерял сознание, – продолжил древний вампир, –  я устроил тебя на кровати, а Даниэль Сантес рассказал, что он видел через тебя в том подвале на Чансери-лейн. Мы обсудили информацию и решили, что теперь полезно было бы показать кольцо Милтона ясновидцу. То есть Маркусу. Первый советник Принца поговорил с ним и рассказал всю информацию о Милтоне, которая для этого нужна. Правда, ещё Маркусу надо знать, как выглядит объект его поисков, но тут я рассчитываю на твою помощь. Ты ведь сможешь нарисовать Артура Милтона?

– С ума сошёл? – заорал Алан, подскакивая к Кевину и в волнении забывая своё правило не кричать на подчинённых.

Наверное, у него просто сдали нервы. Наверное, Алан слишком долго сегодня действовал правильно и рассудочно. Демонстрировал спокойствие, хотя внутри всё порой так и сжималось от страха. Он ведь отчаянно испугался – не за себя, за Кевина, который чуть было не погиб! А теперь Кевин хочет снова рискнуть собой, хотя понимает, что шансы выжить ничтожно малы!

И Алан не выдержал. Сорвался.

– Не смей этого делать, понял? – заорал он, хватая ирландца за грудки. – Даже думать забудь! Пошло оно к чёрту всё, что можно узнать об этом ритуале или там об Арчи – провались оно пропадом, всё это тебя не заменит! Ты – важнее! Ты хоть подумал, что будет, если тебя не станет? Ты хоть подумал, как я тогда без тебя?

Он захлебнулся словами. Опомнился. Покрепче сжал зубы, чтобы не разрыдаться; отпустил пиджак Кевина и переложил руки ему на плечи.

– Кевин, – с трудом выговорил древний вампир, – Кевин, помнишь, как ты впервые попал в службу секретности? Мы поймали тебя на нарушении, назначили штраф, но у тебя не было денег, поэтому ты стал отрабатывать? А когда срок твоей отработки закончился, я сказал, что теперь ты свободен, и ты ответил «Сэр, а можно я тут останусь? Сотрудником». А потом, помнишь, ты приносил мне клятву, а я дал тебе амулет покровителя? Булавку с агатом. Потом Уэлш начал выслеживать и убивать моих протеже, и я забрал у всех свои амулеты обратно – у всех, кроме тебя. Ты столько аргументов придумал, лишь бы не отдавать эту булавку, так клялся, что Уэлш тебя никогда не поймает, так просил, что я в конце концов сдался; помнишь, Кевин? Я только оговорил, чтобы ты не носил её публично. А помнишь, как мы праздновали Рождество и ты учил меня танцевать джигу? Неужели всё это ничего для тебя не значит и ты готов просто так вот взять и – исчезнуть?

Проклятие! Стоит запретить Кевину рисковать в одном деле, как он тут же придумывает другое, столь же рискованное!

– Нет, – сказал Алан. Возможно, это прозвучало резче, чем следовало бы, поэтому древний вампир постарался смягчить свой тон последующим объяснением. – Даниэль Сантес считает, что останки того вампира, Арчи, вобрали в себя энергию ритуала. Точнее, что негативная энергия жертвоприношения отразилась на ауре праха. Мы с первым советником решили, что дальнейшие попытки что-либо узнать с помощью останков  будут слишком опасны. Так что прикасаться к праху не будешь ни ты, ни кто-либо другой. Забудь о нём.

О чёрт, а если неугомонный ирландец теперь изобретёт какой-нибудь третий путь, который случайно приведёт к развоплощению? Чёрт и ещё раз чёрт!

Алану хотелось притянуть Кевина к себе, обнять и не отпускать. Держать, чтобы защитить от всех бед, от всех проблем.

Но нельзя. Кевин не ребёнок. Он не может оставаться в покое и безопасности, ему нужна жизнь со всеми её неожиданностями и волнениями – иначе он не будет счастлив. Чрезмерная опёка – не на пользу, а во вред.

И сейчас, держа молодого телепата за плечи и глядя ему в глаза, Алан Форнайт ещё раз напомнил себе об этом.

«Не держи его так сильно. Не притягивай к груди. Лучше вообще разожми руки. Разожми. Руки».

– К тому же, – продолжил Алан, – Арчи мы уже всё равно ничем не поможем. Да, его жалко. Но сосредоточиться надо на тех, кого ещё можно спасти. Мы должны найти Артура Милтона, Кевин. Возможно, ему нужна помощь. Маркус поищет его при помощи своего Дара, когда ты нарисуешь, как Милтон выглядит – и, возможно, это что-то прояснит.

Наконец-то он заставил себя разжать руки.

– Карандаши есть, да. На столе, в коробке. Чистая бумага слева. Или, если хочешь, возьми тетрадь. Она там же.

К счастью, забулькал чайник. Алан отвернулся к камину, желая не столько проверить кипяток, сколько скрыть лицо, на котором – он чувствовал – не было обычного бесстрастия.

Пока ирландец рисовал, Алан сходил на кухню за посудой. Снял чайник с огня. Спокойно, методично заварил чай.

Чай в красивой жестяной банке ему подарила Франциска Роуз. Эта ведьма знала толк в обжарке чайных листьев и в добавлении нужных примесей; напиток, который она создавала, действительно имел для вампира-охотника вкус и запах чая. Он был терпким, бодрящим, душистым. По сравнению с ним всё, что подавали Алану в лучших чайных Лондона, казалось лишь бледным подобием. Чёрт знает, как мисс Роуз удавалось угодить вампирам, с их-то ослабленной способностью чувствовать вкус, но удавалось вот – возможно, дело не обошлось без магии? Форнайт никогда не спрашивал. У каждого профессионала должны быть свои секреты.

Алан расставил на столе чашки.

– Держите вашего предателя, – сказал Кевин, окончив рисунок. – Вы действительно считаете, что его нужно спасать? Я бы его прибил.

Предателя. Вот как.

«Он обещал, что будет весело. Обещал показать новую необычную магию. А потом… потом, когда меня – его – схватили и обездвижили, сказал: ну, дескать, я не соврал, магию ты увидишь».

«Именно Милтон привел туда Арчи… Называя вещи своими именами: заманил. Но он… Я не знаю, что стряслось с Милтоном, но уверен, он не стал бы вредить вампирам по собственной воле, какое бы там могущество ему ни сулили. Его обманули, или заставили, или околдовали…»

Кто прав? Кевин? Сантес?

Алан не торопился с выводами. Не хотел судить поспешно и опрометчиво. Для того, чтобы вынести решение, у него было слишком мало информации. Но говорить об этом Кевину – сейчас – глава службы секретности не хотел; телепат был под впечатлением от увиденного, он не мог мыслить трезво, и не споры ему пока нужны, а понимание.

– Может, стоит и прибить, – сказал Алан раздумчиво. – Но сперва Артура Милтона всё равно надо найти. И знаешь, Кевин, расскажи-ка ты мне снова о том, что увидел глазами Арчи во время ритуала. На этот раз поподробнее. Я хочу уяснить себе кое-что.

Уяснить некоторые моменты действительно было необходимо; а ещё, как известно, чем больше повторяешь рассказ, тем быстрее остывают наполняющее его чувства.  Может быть, Кевину станет полегче.

– А я налью нам чаю, – закончил он.

Отредактировано Алан Форнайт (2018-07-09 00:10:11)

– Я думаю, Арчи тоже потерял сознание, – сказал Алан мягко. – Думаю, он не видел, что было дальше. И ты не увидел бы. Ты узнал всё, что было возможно, и большего не смог бы сделать никто, Кевин.

«На самом-то деле», – признался себе древний вампир, – «непонятно, потерял Арчи сознание или нет. Но пусть Кевин думает, что потерял. А ещё – я сам хочу в это верить».

Алан Форнайт знал, каково быть обессиленным, беспомощным, каково чувствовать себя полностью во власти врагов. Чувствовать страх и боль. Надеяться, что тебе хоть что-нибудь, хоть кто-нибудь поможет – но не дождаться. Алан пережил подобное шесть сотен лет назад.

Но до сих пор, стоило вспомнить о той ночи, и горло перехватывал спазм.

– Мне жаль этого Арчи, – тихо сказал Алан. – Очень жаль. Я сделаю всё, что смогу, чтобы остановить сектантов; чтобы они не сумели повторить такое с кем-нибудь из нас. Ты ведь понимаешь меня?

Он знал: Кевин понимает. Чувствовал: молодой телепат тоже готов на что угодно, лишь бы обезопасить друзей от «Детей Баала».

– Но, – добавил глава службы секретности, –  для этого нам, правда, надо многое сперва узнать. И, кстати, не помешает и кое-чему научиться. Первый советник Принца сказал мне сегодня, что в твоих умениях телепата есть существенные пробелы. Как он выразился, «гигантский потенциал – и никакой школы». Я не разбираюсь в телепатии, но в боевых искусствах одно только знание приёмов, без объединения их в общую систему – губительно. Оно непременно когда-нибудь подведёт. Кевин, я знаю, что у тебя не было в Лондоне наставника-телепата. Но теперь настало время им обзавестись.

Алан поколебался. Он всё ещё не хотел говорить Кевину, что первый советник Его Величества допустил ошибку. Но без этого объяснить ситуацию будет сложно. Чёрт побери! Что же делать?

Он посмотрел на молодого телепата – и встретил ответный взгляд, такой открытый, такой доверчивый, что невольно стало стыдно.

«Придётся рассказать всё как есть. Если я начну умалчивать о некоторых фактах, в рассказе появятся пробелы, он покажется неубедительным. А соврать я не могу. Нельзя врать тем, кого любишь. Если я не буду честным с Кевином – как могу я ждать, что он будет честен со мной?»

– Дело в том, что проблема с твоим даром возникла, – сказал Алан, – именно сегодня, во время чтения ауры. Как я понял со слов Даниэля Сантеса, ты так полно отождествил себя с Арчи в том числе и потому, что не выставил барьеры, которые препятствуют чрезмерному погружению в чужую реальность; а также не создал якорь, который привязывает телепата к «здесь» и «сейчас».

Может, закончить на этом? Но тогда Кевин не поймёт  масштаба проблемы.

– А Даниэль Сантес – как он мне сказал – не ожидал, что ты окажешься настолько восприимчив, и просрочил время, когда вы оба могли безопасно вернуться. Он  тоже начал «залипать».  К счастью, Сантес опытный телепат и успел поставить якорь. Ему оказалось сложно выбраться, но он не потерял связь с реальностью и дал мне понять, что у вас неприятности. Я постарался помочь, и он вернулся. Более того, сумел вытащить и тебя. Насколько я понимаю, успел он буквально в последнюю минуту, иначе ты бы погиб. – Алан замолчал, подыскивая слова. – У меня сложилось впечатление, что будь на месте первого советника кто-то чуть менее сильный или чуть менее опытный, он мог бы погибнуть вместе с тобой – или сойти с ума.

Алан Форнайт говорил спокойно и серьёзно. Не как глава службы секретности со своим подчинённым, а как равный с равным.

– Вот почему я не склонен отмахиваться от предостережения Даниэля Сантеса, что без наставника, который восполнит пробелы в твоём обучении, твой дар станет опасен – и для тебя самого, и для других. Как бы я не относился к личным, гм, качествам  первого советника Принца, он бесспорно лучший телепат в Лондоне. Он знает, о чём говорит.

Отредактировано Алан Форнайт (2018-07-31 18:28:18)

Алан Форнайт посмотрел на своего молодого друга с невольным удивлением. Кевин согласился так быстро? Обычно ирландец задавал гораздо больше вопросов, прежде чем поменять свою точку зрения – если вообще соглашался её сменить. А тут! Алан, конечно, рассчитывал, что его рассказ впечатлит молодого телепата, но не думал, что настолько.

Ему даже показалось, что Кевин испугался – не за себя, конечно же, за себя бесшабашный ирландец не боялся почти никогда, – но за кого-то другого.

За Сантеса?

А почему нет? Первый советник Его Величества был превосходным телепатом, он вполне мог вызывать у Кевина профессиональное восхищение. Кроме того, нельзя же отрицать, что Сантес умён, хорошо образован  и, когда того хочет, обаятелен. Он нравится многим. Почему бы Кевину стать исключением? Может быть, сперва молодой вампир и был настроен против него, но последние события могли в корне всё изменить.

И тут Алан ощутил неожиданный укол ревности. Причём ревности не к Кевину – к Сантесу. Как будто Алан был единственным, у кого есть право ценить качества первого советника и бояться, что с ним что-то случится. Удивительно. Невероятно.

«Наверное, я переутомился», – решил древний вампир. – «Я просто устал, вот и мерещится невесть что. Как только позволят дела, надо будет пойти и напиться до чёртиков, сбросить напряжение. Только вот когда они позволят?»

– Что ж, хорошо, – ответил он Кевину, усилием воли отрываясь от своих мыслей.  – Я знаю одного телепата из клана Артифис, он очень ценит хорошие отношения со службой секретности и не откажется давать уроки. Завтра напишу ему. А хочешь, вместо него попросим Сильвию? Может быть, с ней тебе будет проще? Или, – Алан не мог этого не сказать, – или обратимся к Даниэлю Сантесу? Не знаю, правда, согласится ли он, всё-таки у первого советника государя обычно мало свободного времени, но если тебе хочется учиться именно у него, надо его спросить.

Сильвия, действительно, идеальный вариант. Умная, организованная, тактичная, она сумеет заставить Кевина усердно заниматься; но главное – она своя.

Алан затруднился бы определить, что вкладывает в это слово. Просто – своя. Ей легко довериться и доверить жизнь друга, потому что вы – части чего-то большого и важного для вас всех. Сильвия не предаст и не употребит полученные возможности в своих интересах, а её расположение к Кевину и к тебе будет искренним. А если когда-нибудь с ней случится беда, вы оба кинетесь помогать с такой же готовностью и самоотдачей.

Это можно было бы назвать дружбой, но такое определение казалось слишком банальным. А ещё Алан опасался, что в представлении Сильвии дружба между мужчиной и женщиной связана с тысячей мелких нюансов, уловить которые вампир-охотник просто не в состоянии.

– Давай попросим Сильвию, – согласился он вслух. – Сейчас она отдыхает, так что подойдём к ней завтра. И, кстати, Кевин, тебе тоже нужно отдохнуть.

«А мне ещё надо поработать!»

– Дать тебе выходной? И вот ещё, – Алан вышел из гостиной и вернулся с бутылочкой в руке, – возьми. Здесь обезболивающий эликсир. Если боль окажется слишком сильной, принимай понемногу. Хорошо?

Отредактировано Алан Форнайт (2018-08-31 23:30:35)